«Крылья — чтобы летать, а нам уже некуда… Не так ли?»: Со дня рождения автора романа «Мы» Евгения Замятина исполнилось 135 лет

…С трех попыток назовем автора? Или, наверное, хватит и одной?

Нумер 1: «– Вы, женские нумера, кажется, неизлечимо изъедены предрассудками. Вы совершенно неспособны мыслить абстрактно. Извините меня, но это просто тупость».

Нумер 2: «И вдруг одна из этих громадных рук медленно поднялась – медленный, чугунный жест – и с трибун, повинуясь поднятой руке, подошел к Кубу нумер. Это был один из Государственных Поэтов, на долю которого выпал счастливый жребий – увенчать праздник своими стихами. И загремели над трибунами божественные медные ямбы – о том, безумном, со стеклянными глазами, что стоял там, на ступенях, и ждал логического следствия своих безумств».

Нумер 3: «– Плохо ваше дело! По-видимому, у вас образовалась душа.

Душа? Это странное, древнее, давно забытое слово. Мы говорили иногда «душа в душу», «равнодушно», «душегуб», но душа…

– Это… очень опасно, – пролепетал я.

– Неизлечимо, – отрезали ножницы».

Все правильно, все верно: сегодня, 1 февраля исполняется 135 лет со дня рождения русского писателя Евгения Ивановича Замятина, автора антиутопии «Мы», с которой начинается расцвет этого жанра. Не Замятин был самым первым – он и сам наверняка читал Свифта и Жюль Верна, -однако именно благодаря ему в  XX веке антиутопия достигла расцвета, а его имя стало хрестоматийным.

«Мы» Замятин написал в 1920 году. Роман, переведенный на английский язык» впервые был опубликован в Нью-Йорке в 1925 году. В России – впервые в 1988 году.

Джордж Оруэлл (Эрик Артур Блэр), автор изданного в 1949 году романа «1984», «дышал» Замятину в затылок: нет оснований спорить с польским и британским историком и социологом Исааком Дойчером: Оруэлл «заимствовал идею, сюжет, главных героев, символику и всю атмосферу» замятинского «Мы». Желающим все же поспорить, «в помощь» письмо Оруэлла поэту и литературоведу Глебу Струве от 17 февраля 1944 года: «Вы меня заинтересовали романом „Мы“, о котором я раньше не слышал. Такого рода книги меня очень интересуют, и я даже делаю наброски для подобной книги, которую раньше или позже напишу».

У Оруэлла мозги обывателям промывали пропагандой и пытками – и все равно время от времени находились люди, задумывающиеся о прошлых временах и правде истории. У Замятина страшнее: прошлое – вот оно, рядом, в легальном и открытом для посещения Древнем Доме, но оно никому не интересно.

Замятин «открыл дорогу» Олдосу Леонарду Хаксли, рассказавшему в романе «О дивный новый мир» о том, как «просто» выращивать «правильные» категории граждан в бутылях на специальных заводах — инкубаториях. Замятин «вел» Рэя Дугласа Брэдбери, написавшего «451 градус по Фаренгейту», хотя и в реально существовавшем Третьем Рейхе уже сжигали книги…

Евгений Замятин прожил всего 53 года, и его биография на сегодняшний день «разложена по полочкам» во всех деталях. Нет нужды пересказывать: был, по очереди, гимназистом-медалистом, студентом-революционером, подающим надежды инженером-кораблестроителем, успешным литератором и лит-функционером, писателем-контрреволюционером, эмигрантом… с советским гражданством.

Травля писателя за роман «Мы», — хотя, по мнению доктора исторических наук, главного научного сотрудника Института российской истории РАН Юрия Жукова «антисоветчины» в произведении нет и не было, — была жесткой, но, справедливости ради скажем, не настолько, насколько прошлась убийственным катком по многим коллегам писателя. Так, затравленного в то же самое время и по аналогичным причинам Бориса Пильняка (Вогау) в 1938 году расстреляли по липовому обвинению в шпионаже в пользу Японии. Мариенгофа Анатолия, посмевшего опубликовать свое творение «Циники» в берлинском издательстве «Петрополис», «задвинули» так, что много лет кряду писатель перебивался «с кваса на воду».

«Еретик» Замятин,  написавший «возмутительную пародию на коммунизм», которой, как сообщила «Литературная газета», «обрадовались эсэры» и «все белогвардейские газеты усиленно стараются Е. Замятина выгородить и защитить», был лично товарищем Сталиным отпущен за границу. Там Евгений Иванович с честью носил громкое имя советского писателя, восстановившись в новообразованном Союзе советских писателей. Упаси Боже считать, что мы ерничаем. Таковы факты.

Что касается «пародии на коммунизм», возможно, нашлись и в Советской России светлые головы, рассуждающие так же, как упомянутый нами Юрий Жуков? Историк утверждает, что «Мы» это ответ на «зефирную» утопию «Экспресс. Сибирская фантазия» теоретика организации научного труда Алексея Гастева, опубликованную в 1919 году, и восхваляющую города будущего по обе стороны Транссиба.

Но, полагаем, роман Замятина, — единственный роман, не считая недописанного «Бич Божий», — все же гораздо нечто большее, чем трезвый отклик на «розовые» мечты и буйные фантазии строителей нового общества, и в Манилове видевших потенциального инженера-мостостроителя…

Замятинское Единое Государство, управляемое несменяемым Благодетелем и сонмом Хранителей изобилует «свободами»: хочешь идти – иди, только стройными рядами по четыре, хочешь покушать – на здоровье, лимит 40 жевательных движений, и в определенное время, вместе со всеми. Желаешь любви – без проблем, только получи «розовый талон», и «сексуальный час» в твоем полном распоряжении. А читаешь – не столько улыбаешься, сколько хватаешься за голову.

Сам Замятин писал в автобиографии 1922 года: «… роман «Мы” — самая шуточная и самая серьезная вещь». Многие, многие корифеи видели первое, разочаровывались во втором, и называли роман «Мы» вещью слабой и пустяковой.

Оруэлл, например, заявил: «Насколько я могу судить, это не первоклассная книга, но, конечно, весьма необычная, и удивительно, что ни один английский издатель не проявил достаточно Предприимчивости, чтобы перепечатать ее.

Первое, что бросается в глаза при чтении «Мы», — факт, я думаю, до сих пор не замеченный, — что роман Олдоса Хаксли «О дивный новый мир», видимо, отчасти обязан своим появлением этой книге. Оба произведения рассказывают о бунте природного человеческого духа против рационального, механизированного, бесчувственного мира, в обоих произведениях действие перенесено на шестьсот лет вперед. Атмосфера обеих книг схожа, и изображается, грубо говоря, один и тот же тип общества, хотя у Хаксли не так явно ощущается политический подтекст и заметнее влияние новейших биологических и психологических теорий». Свой знаменитый роман к тому времени Оруэлл еще не написал.

Максим Горький, очень высоко ценивший творчество Замятина, разочарованно написал в письме «Серапионову брату» Илье Груздеву про роман: «…Вещь отчаянно плохая. Усмешка — холодна и суха, это — усмешка старой девы»

Можно и продолжать.

Но мы лучше предложим еще несколько цитат из романа: в конце концов, читатели и время выносят оценку писательскому труду, литературоведы и библиографы у них – подручные

«Свобода и преступление так же неразрывно связаны между собой, как… ну, как движение аэро и его скорость: скорость аэро = 0, и он не движется; свобода человека = 0, и он не совершает преступлений. Это ясно. Единственное средство избавить человека от преступлений — это избавить его от свободы».

«Государство (гуманность) запрещало убить насмерть одного и не запрещало убивать миллионы наполовину».

«Просто смешно: всякий писал – о чем ему вздумается. Так же смешно и нелепо, как то, что море у древних круглые сутки тупо билось о берег, и заключенные в волнах силлионы килограммометров – уходили только на подогревание чувств у влюбленных. Мы из влюбленного шепота волн – добыли электричество, из брызжущего бешеной пеной зверя – мы сделали домашнее животное: и точно так же у нас приручена и оседлана когда-то дикая стихия поэзии».

«А почему у нас нет перьев, нет крыльев — одни только лопаточные кости — фундамент для крыльев? Да потому что крылья больше не нужны… крылья только мешали бы. Крылья — чтобы летать, а нам уже некуда… Не так ли?».

.